Как русский мужчина, не умеющий плавать, спас девочку из моря в Иордании.

Я всегда считала, что каждое путешествие, каждая страна — это как новый урок, который преподносит нам мудрая Вселенная. Удивительно поучительный и трогательный до слез рассказ Виктора Баскакова  — об этом же.  Это история о смелости, доброте и о том, что все мы чему-то учимся в каждый момент своей жизни…

Этого русского Иордания не забудет…

2008 год…Русские туристы уже щеголяли в белых футболках «Сочи-2014». Таба. Отель «Континенталь». Здесь я и познакомился с Касьяном. Седой, грузный мужчина так непосредственно, по-детски, радовался всему, увиденному им в Египте: диковинным рыбкам, кораллам, белой цапле… Родом он был из Смоленской деревни со смешным названием Шишки…

Касьян вообще не плавал — ни в море, ни в бассейне, а просто ходил по горячему песку и дышал волшебным воздухом Табы. Он немного прихрамывал и косолапил, за что выпивающими соотечественниками был метко прозван «Крабом», так как загорал неумеренно и стал просто огненно- красным. Я поинтересовался у его супруги Клавдии, откуда у её мужа такой жуткий шрам на бедре.

Оказывается, в детстве его «запырял» сорвавшийся с привязи бык, и, спасаясь от жутких рогов, пацанёнок запрыгнул на крышку колодца и провалился с пятиметровой высоты в ледяную воду. Односельчане вытащили перепуганного Касьяна и отвезли в районную больницу. Там порванную мышцу ноги сшили, но парнишка так и остался хромым…

И с той поры он никогда со сверстниками не ходил на речку, боялся да и не умел плавать. Закончив сельскую восьмилетку, он работал табунщиком. Ему легче было доскакать до нужного места, чем идти туда пешком.

Рассказ Клавдии прервал наш отельный гид – башкир Каюм. Он прекрасно говорил по-арабски и собирал очередную экскурсионную группу в Иорданию – осмотреть знаменитую Петру…

На следующий день табский паром доставил нас к пристани Акабы. Остановились гребные винты, и судно медленно дрейфовало в сторону причала, где о чём-то спорила живописная супружеская пара. Пожилой араб в пёстром халате громким гортанным голосом отчитывал молодую худенькую жену в лёгкой чадре. А их трёхлетняя дочь ходила рядом, волоча за собой на верёвочке деревянного верблюжонка на колёсиках…

Выговорившись, муж вошёл в здание торгового центра, а жена, убедившись, что дочка рядом, повернулась и стала раскладывать на скамейке многочисленные сумки. Белоснежная цапля опустилась на край пристани и стала высматривать рыбок. Заглядевшись на птицу, девчушка с верблюдиком шагнула на причал и, поскользнувшись на апельсиновой корке, упала вниз, в воду – узкую щель между бетоном пристани и приближающейся на волне прилива махины нашего парома.
Детская головёнка в беленьком мусульманском платочке погрузилась в покрытую мазутной плёнкой глубь моря…

Кто-то с верхней палубы крикнул: «Её же там раздавит!..» И тут, оттолкнувшись от трапа, к борту метнулся мужчина … Он взвился в таком отчаянно-безнадёжном прыжке, что туристы дружно ахнули… Раздался громкий всплеск… Крики оцепеневших людей прорезал вопль матери девочки: «Фяридэ!..» Двое грузчиков-иорданцев сорвали с противопожарного щита два багра и упёрлись ими в качающийся борт нашего судна. Так они подарили несколько спасительных мгновений смельчаку, уже появившемуся из-под причала…

КАСЬЯН!.. Он протиснулся из освободившейся щели под бортом парома, достал ногами дно и, высоко подняв девочку над головой, вышел на берег. Обезумевшая мать выхватила из его рук вымокшего ребёнка, закутала в какой-то бурнус и только потом оглянулась на спасителя. Она робко дотронулась до его руки, но в это время её окликнул наш Каюм . Он указал женщине на крестик на груди промокшего Касьяна и несколько раз повторил: «Салиб!.. Салиб!..» («Крест» по-арабски). Затем гид  отвёл мать с девочкой к дальнему краю пляжа и что-то объяснил ей…

Каюм помогал Касьяну пройти в автобус, когда из универмага вышел ничего не подозревавший муж женщины, с коробками и воздушным шариком. Он подошёл к жене с дочкой, протянул подарки и, видимо, спросил про мокрую причёску. Как мы поняли, супруга показала, что они будто ходили босиком по мелководью и забрызгались. Муж засмеялся, взял на руки дочку и понёс её к машине. А жена, подождав, когда они скроются за углом, подошла к нашему автобусу. Касьян сидел на последнем кресле у открытого окна. Женщина низко поклонилась ему и протянула … чётки. Затем, не оглядываясь, быстро скрылась за углом.

Мы всем автобусом повернулись к Каюму… Тот всё разъяснил:
— Ещё подплывая к пристани, я слышал, как муж -Абдулла отчитывал свою молодую жену Зейнаб и понял по произношению, что это не иорданский, а палестинский диалект. А вышитый на плече женщины арабский знак показывал, что она – представительница одного из многочисленных ответвлений основных мусульманских течений… Вроде секты, говоря по-нашему… Ведь вы, в основном, слышали только о суннитах и шиитах, но есть ещё исмаилиты, зейдиты, алавиты… В общем, десятки групп… Да, это тоже Ислам, но… с разным отношением к представителям другой религии…. Короче, если Иноверец даже вытащит их ребёнка из огня или, как сегодня, из воды, то родителям придётся по-новому проводить обряд «очищения» малыша»…

После паузы Каюм добавил:

 — Считаю, что я правильно посоветовал Зейнаб молчать. Ведь, если бы Абдулла узнал про «такое» спасение своей дочери, то, представляете, во что бы превратилась дальнейшая жизнь бедной матери… Это, ребята, другой менталитет!.. Ей бы все родственники каждый день напоминали, что Она – плохая Мать и Жена. Хорошо, что Абдулла был в магазине, и уже никто ему никогда не расскажет об этом. Мы — все свидетели, уехали… А дочка ещё и говорить-то не умеет…

За моей спиной одна из женщин спросила Клавдию: «Как же Касьян не испугался, его бы в лепёшку раздавило о причал?.. И ваши дети бы остались сиротами». Клавдия грустно усмехнулась: «У нас нет своих детей.  А Касьян их так всегда хотел… Но не довелось… А сейчас уже обоим за 50…»

Легендарная Петра и конский нокаут.

Всю оставшуюся дорогу Каюм рассказывал нам о древнем царстве Набатеев, а затем предложил тем, кто очень устал и не выдержит долгий пеший путь по проходу сквозь высоченные скалы Петры, нанять повозку или взять верховую лошадь. Мы вышли из автобуса и направились ко входу в ущелье, чтобы после получасового пути увидеть знаменитую «Эль-Хазне» («Сокровищницу фараонов») — вырезанный в скале чудо Храм-Мавзолей.

Я помнил своё первое пешее путешествие по этому ущелью-каньону, и то первобытное чувство страха, которое заставляло быстрее проходить места, где многотонные высоченные скалы опасно наклонялись над тропой.

– Касьян, я тоже поеду… Пешком не хочу…

Перед стоянкой повозок «конных такси» гарцевало двадцать молодых всадников на маленьких быстрых арабских скакунах. Кто-то был в бедуинском одеянии, а кто — в пончо и сомбреро копировал ковбоев и гаучо. Кроме нас – троих русских туристов, никто больше не шёл к повозкам, и один задиристый молодой наездник, как бы невзначай, поставил своего коня прямо посередине узкого прохода.

Касьян безбоязненно подошёл к лошади, дружески потрепал по гриве. Наездник оторопел… Обычно туристы – люди городские, боятся лошадей и стараются подальше обходить их. Я и сам удивился, хоть и вспомнил, что Касьян – табунщик. А парнишка в седле, что-то насмешливо крикнул своим приятелям, видимо, приглашая повеселиться над мужчиной с красным лицом и седой головой. Пацан протянул руку и пошутил: «Динар! Динар!» Касьян… невозмутимо взялся за уздечку прямо под челюстью лошади, как-то по-особому повернул ладонь и…резко всей рукой описал в воздухе размашистую «восьмёрку». Конь вместе с всадником… ничком рухнули в пыль…

И… тишина!.. Касьян неторопливо обошёл место падения и поднялся на сиденье первой повозки. Клавдия села сзади. Их кучер в полосатой безрукавке и бейсболке остолбенел, а Касьян, как у себя в деревне, крикнул: «Но-о, милая!..» и как-то по-разбойничьи присвистнул. Садясь в другую повозку, я видел застывших гаучо, бедуинов и ковбоев. А поверженный конь и его хозяин, качаясь, синхронно встали … Они одинаково ошалело мотали: один — головой, другой – башкой. (У кого – что, думайте сами!)

Догнав идущего пешком гида Каюма, Касьян неторопливо, как у себя в колхозе, всю дорогу допытывался, ЧЕМ набатейцы тесали скалы, чем вообще пробивали дорогу в скалах. Ведь в то время не было сверла, фрезы, инструментальной «победитовой» стали и других «мощных» металлов.

А я, лишь после осмотра «Сокровищницы», Театра и гробниц, спросил, как Касьяну удалось уронить лошадку вместе с молодым балбесом. Тот спокойно объяснил: «Ты, Виктор, видел, как на ринге боксёр падает в нокаут после точного попадания в подбородок. В момент удара мозг «встряхивается» и смещается, ударяется о череп изнутри. И – «короткое замыкание»… С лошадью похоже… А этому приёму я учился в табуне целых ТРИДЦАТЬ лет… Приходилось усмирять таких жеребцов, что ой-ё-ёй!..»

Через два часа, возле возвращения из ущелья, «карету» Касьяна ждал конный эскорт… из пятидесяти всадников. Самый старый из них, чем-то похожий на «Хоттабыча», обратился к Каюму, спрашивая, КТО  этот Великий ВОИН?» Каюм с затаённой гордостью сказал только одно слово: РУСИ!..

По следам русского богатыря.

Через семь лет после «Иорданского путешествия» я получил заказ на составление родословной Директору ульяновского завода. Сложность была только одна: предки его жили в Хиславичах, Смоленской области.

Церковные книги села я просмотрел в архиве за три дня и готовился на попутке отправиться к поезду. И по дороге, на первом же указателе, увидел смешное название деревни – Шишки…
–  Тормози!.. Высади меня вон там, около берёзы, где стадо!
Сухонький старичок-пастух Авдей ещё раз переспросил:
«КАСЬЯНА?.. Знаю… Дружок мой с детства… Пошли… А зачем тебе?»
«Я с ним в Египте вместе отдыхал… Семь лет назад…»
«Как же, помню… Его наш дохтур не больно отпускал, говорил, что надо сердце поберечь, сделать… эту… шут…Как её …шут… Ну, как Ельцину?..»
«А-а, шунтирование!..»
«Вот-вот! И Касьянушка-то ему говорил, ну, я ведь не Ельцин. А дохтур опять: не то больше года не протянешь!»
«И что?..»
«Ошибся дохтур…»
«Ну, Слава Богу!..»
«Семь годков Касьян прожил.»
«Как, семь?.. Как, прожил?.. Значит, он?..»
«Вот — пришли…»

С большой, ещё не выцветшей, фотографии на кресте крайней могилы сельского кладбища нам улыбался Касьян. Верхние пуговицы простой рубахи расстёгнуты и отчётливо виден крестик. («Салиб!» — будто вновь я услышал голос Каюма).

Авдей поправил оградку и вновь заговорил:
— Касьяна-то ведь в Смоленск успели отвезти, он через два дня там, у них в больнице умер… Дохтур сказал, когда посмотрели, какое слабое и больное у него сердце было, даже Главный их хирург не поверил. С таким сердцем никто вообще не смог бы и месяц прожить, а он — СЕМЬ лет!.. Хирург этот ещё пошутил: «Кто-то, видать, СИЛЬНО за него молился!..»
…В смоленском поезде я, кажется, понял, кто молился за Касьяна.

Послесловие.

Мне почему-то верится, что где-то, лет эдак через двадцать, когда уйдёт в Другой Мир Абдулла (дай Аллах ему здоровья, но мы все не вечны!) поседевшая Зейнаб, под страшным секретом, поведает своей дочери – повзрослевшей Фаридэ, что давным-давно, в порту Иордании, из смертельной глубины Акабского залива её вытащил диковинный Добрый Мужчина с крестиком на шее. Как она приняла запуганную вымокшую кроху из крепких и нежных рук Иноверца…

Что если бы не Он, то не бегали бы сейчас по двору, гоняясь за верблюжонком – уже Её внуки и правнуки: Али, Саид, Гюльназ, Фатима, Сурейя…Расскажет, наконец, и о том, что все эти годы, творя намаз по-мусульманскому обычаю — на Восток, в сторону священной Мекки, она, на протяжении этих двадцати лет, затем поворачивалась… на Север и молилась и Аллаху и Другому Богу, который поддержал в тот страшный миг Человека, о котором она знала только то, что успел ей прошептать наш переводчик: «Это – РУССКИЙ!..»